Антон Калипанов: "Театр без любви – показушность и развлекалово"

Антон Калипанов (Фото: РБК)

Наш разговор – продолжение интервью с вашей супругой, композитором Ольгой Шайдуллиной. Вы вместе делаете ряд интересных проектов, руководите театром, да и просто творческая семья. А меня интересует экономическая сторона: как может жить и выживать в наших условиях частный театр?

Мы и начинали, и сейчас существуем с чьей-то помощью. Например, первый спектакль в Нижнем Новгороде поставили благодаря Павлу Милославскому. Далее у нас в Москве появились старые знакомые из Нижнего, которые поддерживали нас – даже не финансово, а мотивационно.

Это старт. А дальше?

Дальше мы вкладывали свои деньги. Это уже был не первый год – мы года три существовали за счёт небольшого репертуара, но всё равно потом стали тратить свои гонорары.

Прежде чем тратить из своего кармана, надо в него положить. Вы зарабатывали в одном месте, тратили в другом. Выходит, театр не окупается?

Театр – штука дорогая, и содержать его порой тяжело. Есть сезон и несезон, а платить артистам и ставить спектакли надо в любом случае.

И всё-таки, может частный театр быть прибыльным настолько, чтобы, по крайней мере, хватало на его содержание?

Может, и обычно нам это удаётся. Мы сейчас именно им и живем: я ушёл из других театров, где работал артистом. Спектакли ставим на деньги, которые заработали. 

Пару месяцев назад вы получили "Золотую маску" за непростой, но замечательный спектакль по Чингизу Айтматову "И дольше жизни длится день". Насколько я могу судить, вам удаётся обходиться без пошлостей, без игры на потребу. Это принципиальная позиция?

Конечно. Мы по-другому не работаем – нам это просто не интересно.

И что, есть зритель, для такого рода драматургии и такого уровня разговора?

Есть, причём и взрослый, и детский зритель. Мы очень много делаем для детей, и не для того, чтобы их развлечь. Хочется, чтобы в них осталось что-то для души, поэтому мы перед ними не кривляемся.

Тут важно уточнить, что речь идет о кукольном театре. Какова его судьба сегодня?

Мне кажется, в данный момент он набирает интерес. В начале прошлого века с появлением марионеток тоже был всплеск. Потом появился Образцов, тростевые куклы – и это уже был другой театр: появились другие тексты, затрагивались другие темы. Были аншлаги и настоящий бум. Потом появилась "уральская зона" – тоже совсем другие темы и куклы. Отошли трости, пришли маски.

Затем настал период застоя, но сейчас, как мне кажется, кукольный театр снова набирает обороты и будет чрезвычайно интересен. В Москве проходят лаборатории для режиссёров драматических театров – приходят кукольники и рассказывают, как работать. Так что перспективы большие.

Мир развивается стремительно, и игнорировать невозможно. В своей работе вы учитываете появление новых технологий и материалов?

Применяем, когда это необходимо. Наша задача – чтобы зритель нас понимал, чтобы мы находились с ним на одной волне. Сейчас делаем спектакли с мониторами, с iPad, развеивая представления о том, что кукольный театр – это что-то нафталиновое, говорящее на непонятном языке. А когда к ребёнку выходит человек и рассказывает историю, используя новые технологии – естественно, это интересно. Спрос на такой театр повышается.

Представим себе молодого человека с планшетом, в которым сплошные стрелялки со стремительным развитием сюжета, трюками и анимацией. И он всё равно приходит к вам в театр, находя в нем некое живое пространство. Разве одно другому не противоречит? Разве совмещается?

Мне кажется, человеку после улицы и работы хочется отдохнуть. Для нас главное – не машины, а люди, их качества и жизненные истории. Вообще, для меня театра без любви нет – есть показушность и развлекалово.

За последние десятилетия сложилось устойчивое представление, что кукольный театр – это для детей. Но ведь были времена, когда с помощью этого языка изъяснялись и со взрослыми, говорили на очень серьёзные темы – сатирические, философские, какие угодно. Сегодняшние взрослые способны понять текст, жест или мысль через кукольное искусство?

Это к вопросу о периоде застоя, когда родители приходили и оставляли ребенка, потому что самим на спектакле было неинтересно. На Айтматова приходили люди, которые ни разу не были в театре кукол, и они искренне удивлялись, что это может быть настолько интересно.

Вы довольно часто ездите за границу – бываете на международных фестивалях, многое видите, со многими общаетесь. Кем вы себя ощущаете относительно мировых процессов в театре – "робким учеником" или равным всем остальным?

По-разному бывает. Иногда приезжаешь на фестиваль и удивляешься: мы до сих пор привычными куклами играем, а там люди разговаривают кружками, прочими подручными вещами, и это захватывает. С другой стороны, у нас свой кукольный театр, от которого приезжающие иностранцы тоже раскрывают рты. Думаю, нужен синтез: что-то брать у них, что-то оставить своё. Тогда получится современный язык театра кукол. Обычно сам чувствую себя за границей робко, потому что наблюдаю, учусь и восторгаюсь. Не быть в одном месте, а ездить на фестивали – очень полезная практика.

Айтматов, Стругацкие – серьезная литературная основа. Вы её берете потому, что полюбили авторов и произведения, или это всего лишь случай?

Мы просто читаем – не специально для постановки, а для себя – и нас это трогает. Очень давно присматривались к Айтматову. Сначала хотели поставить "Пегий пёс", затем прочитали "И дольше века длится день", и случилось познакомиться с директором Музея истории ГУЛАГа. Мы читаем, а события сами направляют нас к нужным людям. То же было и со Стругацкими. Нашей дочери сейчас два года, и тема детей нас трогает. Много молодых родителей, которых это тоже трогает, и мы хотим с ними об этом поговорить.

Как сегодня с помощью театра, музыки и культуры вообще установить диалог с детьми, у которых другие понятия, противоречия с миром взрослых?

Во-первых, у любого спектакля есть свой возрастной ценз, и для каждого возраста есть свои темы. Что интересно трёхлеткам, не задевает шестилеток. Мы делаем то, что интересно им, говорим о том, как они это чувствуют.

Дочь Варвара вам помогает?

Конечно. Она очень много нам дала. Не случайно один известный режиссёр как-то сказал, что с рождением ребенка наша творческая жизнь изменится. Так и получилось.

А вы не думали каждый год ставить новый спектакль к меняющемуся возрасту своего ребенка, расти в творчестве вместе с ней?

Это слишком долгий путь. Вообще, мы не водим её в театр. Думаю, ей еще рано, а начинать надо лет с четырёх-пяти. То, что сейчас делают для "0+" – это такая "развлекаловка" для мам.

Как артист, режиссёр, художник и молодой отец, какое сообщение вы хотите послать миру в своем творчестве?

За окружающей суматохой мы теряем отношения в семье, теряем внимание и любовь к ребёнку. Хочется, чтобы люди больше времени уделяли себе, родным, детям. Уходя с наших спектаклей, люди говорят, что это им очень понятно и близко.