Наталья Орлова: "Не стоит беспокоиться о новом раунде девальвации"

Наталья Орлова (Фото: РБК)

Как вы оцениваете ситуацию в экономике России по итогам 2017 года, и последствия каких событий мы можем ощутить уже в нынешнем?

Экономисты измеряют состояние экономики по динамике ВВП – это, конечно, основной показатель, хотя в последнее время появились дискуссии, что, возможно, стоит ориентироваться на иные признаки – индекс благополучия, другие настроения и ощущения. Но пока таких индексов нет.

По итогам 2017 года мы вошли в фазу роста. Предварительная оценка Росстата – 1,5%. Правда, динамика экономики не была стабильной. У нас было достаточно позитивное первое полугодие, полное оптимистичных настроений, было заметное ускорение экономики с 0,5% в первом квартале до 2,5% во втором. Были ожидания, что режим санкций может быть смягчен. Вторая половина года, к сожалению оказалась умеренной, ее, наверное, можно назвать периодом разочарования. Как мы знаем, смягчения не произошло, и мы вошли в режим ужесточения санкций. С августа они приняты как закон. Это сказалось на настроениях и динамике ВВП. В третьем квартале темпы роста перестали ускоряться, став несколько ниже, чем во втором квартале. Четвертый квартал разочаровал, оказавшись откровенно слабым: у нас по ноябрю произошел спад ВВП на 0,3%, отмечено падение производства по итогам всего квартала.

В 2018 год мы вошли под знаком вопроса о состоянии экономики и ожиданий. Наверное, сейчас не стоит бояться фазы нового спада, но масштабный экономический рост под сомнением из-за внешних факторов.

Кроме того, не ясно, ожидать ли роста мировых финансовых рынков. Усложнился режим диагностики состояния российской экономики, поскольку индикаторы показывают разнонаправленную динамику. Если посмотреть на потребление, на инвестиции, на состояние банковского сектора, очень много противоречивых сигналов. Увидев одни, можно сделать вывод о потенциале роста, другие наталкивают на ощущения стагнации.

То есть прогноз даже на краткосрочный период сделать сложно?

Скажем так, статистически есть рост, но его сила – то, насколько экономика готова, насколько способна генерировать новую активность – достаточно волатильна. Настроения изменились: в начале 2018 года все опасались новых санкций и как-будто бы затаили дыхание, так что экономическая активность замерла. Может быть, потом будет некоторое улучшение. В любом случае, есть нестабильность в индикаторах. И второй вопрос, я повторюсь – это сила тренда. Насколько сильно мы растем – может быть, около нуля, может быть, в районе 2%, как на то рассчитывало правительство. Пока есть ощущение, что реалии хуже прогнозов кабмина.

Вы говорите о геополитических факторах. Это они в большей мере влияют, или внутренние процессы – тоже?

Происходящее связано с неопределенностью. У экономистов есть ранжирование понятий: риски – это вероятные события, факторы, которые можно просчитать; неопределенность – это понимание, что что-то может случиться, но просчитать вероятность и включить в модели не получается. Неопределенность мешает принятию решений. И мы, к сожалению, находимся как раз в такой ситуации. Мы чувствуем перспективу новых санкций, но не понимаем, когда и какими они будут. Для бизнес-настроений это крайне негативный фактор.

Второй важнейший момент: Многие проекты связаны с государством, например, инвестиционный рост очень сильно опирается на инфраструктурное развитие. Это неплохо, хотя, конечно, там есть большая сезонность, ухудшающая инвестиционные перспективы по завершении крупных проектов. Это не то же самое, когда много бизнесов растет одновременно, и даже если у одной компании возникают проблемы, другие будут расти, занимая ее долю рынка. Прогнозировать сложно как из-за внешних факторов, так и в силу внутренней конъюнктуры.

Но на людях, получающих зарплату, это отражается не так быстро. Доходы останавливаются или падают, зарплаты задерживаются, но все это происходит с некоторым замедлением. Как считаете, в 2018 году неопределенность отразится на кошельках граждан?

Очень злободневный вопрос. Есть индикатор реально располагаемых доходов, и есть индикатор зарплат. Зарплаты у нас растут уже не первый год, в номинале – где-то 7-8%, что объясняется демографическими ограничениями. Трудовых ресурсов в экономике не хватает, и компаниям, желающим расшириться, нанять новых сотрудников, приходится переплачивать. При этом доходы у нас не первый год падают, потому что в расчет включены показатели теневых зарплат, доходы от продажи валюты. Много волатильных компонентов и досчетов, поэтому в целом небольшой рост доходов есть, но не такой, как мы видим по номинальным зарплатам. Работающие люди ощущают неопределенность не так сильно, как бизнес – первый уровень, который сталкивается с проблемами.

Мы всегда очень позитивно реагируем на новости о том, что наши рейтинги куда-то выросли. Из последнего – S&P повысил рейтинг России до инвестиционного со стабильным прогнозом. Указывается, что мы вышли из "мусорной" зоны. Насколько это важно для реальной экономики, и как инвесторы действуют в связи с новой информацией?

Это важное решение. Включение в инвестиционный грейд означает, что глобальные инвестфонды вынуждены будут вкладывать в российские ценные бумаги, то есть это обеспечивает приток капитала. Другой вопрос – насколько это хорошо для экономики, и что это меняет. Если экономика готова к использованию заимствований, опирается на кредитное плечо как фактор экономического роста, это, конечно, большое подспорье, потому что страна получает доступ к более дешевым деньгам.

Проблема в том, что с 2014 года плечо сокращается, с момента появления санкций и перехода на плавающий валютный курс наши компании и банки очень агрессивно снижают уровень внешнего долга. Все-таки это риски волатильности курса, риски санкционных ограничений. Реальная экономика переориентируется на внутренний кредитный ресурс. По большому счету, доступ к мировым капиталам сейчас мало что меняет, потому что есть другие факторы. Повышение рейтинга – новость хорошая, но ее эффект сейчас очень сильно купирован.

Колебания курсов валют, которые нас так сильно волновали какое-то время назад, сейчас пропали из заголовков новостей, хотя в реальности движение продолжается. На ваш взгляд, как сейчас вести себя инвесторам, и как поведет себя российский валютный рынок в 2018 году?

Фундаментально динамика рубля определяется уровнем инфляции. 2017 год стал очень успешным для Центробанка России: они достигли показателя инфляции в 2,5%, что ниже запланированных 4%. Сейчас идет дискуссия среди экономистов о том, что у ЦБ слишком жесткая монетарная политика, и это стало проблемой. Я считаю, что прошлогодний уровень инфляции – большая удача, иначе мы бы Центробанку не доверяли. 2,5% говорят о том, что ЦБ контролирует ситуацию, и это создает доверие к его политике. Конечно, риски остаются, и поэтому Центральный Банк вынужден будет проводить осторожную политику, в том числе в вопросе процентной ставки.

Почему ещё так важна низкая инфляция? Девальвация возникает при высоком уровне, а при 2,5-4% низкие риски могут быть связаны только с внешними факторами. Если, например, цены на нефть вновь обвалятся, эффект курса будет. Сейчас беспокоиться о каком-то новом раунде девальвации не стоит. Взвешенная экономическая политика не создает предпосылок для внутреннего кризиса.

В последние годы ЦБ очень жестко взялся за банки. Как вы оцениваете его работу на этом направлении? Хорошо ли, что контроль оказался столь масштабным?

Если говорить о сокращении количества лицензий, это здоровый процесс, потому что о необходимости консолидировать банковский сектор мы говорим уже давно. Ещё в начале нулевых говорилось, что оптимальное число банков находится в диапазоне от 200 до 500. Так что для банковского сообщества сюрпризом происходящее не стало.

Надо понимать, что процесс более агрессивного отзыва лицензий, начавшийся в 2013 году, совпал со снижением маржинальности банковского сектора, с тем, что многим собственникам уже не так интересно сохранять свой бизнес. В этом смысле я бы не считала, что сокращение числа банков обусловлено только действиями регулятора.

Что касается роста присутствия ЦБ в банковском секторе, сокращать число кредитных учреждений можно разными способами – консолидировать игроков, увеличивать присутствие государства. Думаю, рост присутствия государства внутри банковского сектора – это, конечно, не очень хорошая тенденция, хотя ЦБ говорит, что это промежуточный этап, и он постарается максимально выйти из санируемых активов. Насколько хорош их подход, и как он будет в итоге реализован – вопрос пока открытый, но сам процесс вызывает достаточно много сомнений.

Сейчас вновь заговорили о глобальном кризисе. На ваш взгляд, насколько он реален?

Разговоры о новом витке связаны с волатильностью мировых рынков за последние недели, что, на мой взгляд, больше похоже на коррекцию. В целом, американские фондовые рынки растут нон-стоп уже несколько лет. Рост фондовых рынков в мире, Штатах, да и в России опирается на улучшение настроений в мировой экономике. В свою очередь, настроения, связаны с налоговыми реформами в США, за которыми, по всей видимости, пойдут и другие страны. Бюджетное стимулирование, снижение налогов обсуждается и в Австралии, и в Великобритании, и Германия говорит о том же. Такая среда очень позитивна для фондовых индексов, которые, как мы видим, растут. Рынки меньше беспокоятся по поводу потенциального роста процентных ставок.

Правда ли, что население, как говорят, вынуждено было повышать финансовую грамотность, и это тоже отражается на экономике?

Наверное, какой-то постепенный процесс происходит, но то, что грамотность будет повышаться – это совершенно однозначно. С начала 90-х мы жили в условиях реально отрицательных кредитных и депозитных ставок. Доходность по этим инструментам всегда была ниже инфляции. На депозитах население не зарабатывала, кредиты в реальном выражении были почти бесплатными. До последнего времени доходы росли достаточно быстро, и это позволяло людям не особенно внимательно следить за стоимостью заемных средств.

Перейдя к таргетированию инфляции Центробанк вывел экономику в принципиально иной режим, где деньги в реальном выражении стали дорогими, а процентные ставки – позитивными. Теперь, когда вы сберегаете что-то или берете кредиты, то зарабатываете или платите в реальном выражении. Не думаю, что население полностью осознало новую реальность, но сейчас финансовые ошибки будут обходиться гораздо дороже.

А что делать людям? Это должно быть самообучение от пустеющего кошелька или в результате просветительской работы?

Просвещение со стороны правительства и экспертов должно заключаться в разъяснении дороговизны денег. В экономических программах мы часто обсуждаем номинальные процентные ставки, что ипотека стала менее 10%. Но 10% за вычетом инфляции 2,5% – это 7,5% в реальном выражении. До этого, когда ипотека была 12-14% в номинале, а инфляция – 10-15%, ипотечные кредиты были нулевыми. Очень важно перейти от разговоров о номинальных ставках, к деньгам в реальном выражении. Населению это поможет сориентироваться.