Владимир Загайнов: "Будущее медицины за искусственными органами"

Владимир Загайнов (Фото: Михаил Солунин/РБК)

В последнее время в СМИ всё чаще говорят про высокотехнологичную медицинскую помощь. Можете ли вы доступно объяснить, что это такое применительно к Нижегородской области?

Высокотехнологичная медицинская помощь — это, по сути, новый подход к лечению известных заболеваний. Сейчас в ряде случаев больших и громоздких операций можно избежать, заменив их менее травматичными процедурами. Меняется сама психология лечения — это касается как врачей, так и пациентов, которые не могут поверить, что хирургическое вмешательство может быть гораздо менее болезненным и осуществляться через небольшие проколы.

Почему не верят?

Пациенты привыкли к тому, что в случае необходимости операции приходится по месяцу лежать в стационаре. Когда им говоришь, что это не потребуется, и они после процедуры смогут отправиться домой, это меняет их представления о хирургии.

В лучшую сторону?

Разумеется. Рост оборота в этом сегменте медицинских услуг говорит сам за себя.

Насколько далеко на сегодняшний день продвинулась российская медицина в этом плане? Некоторые из экспертов, которые были в нашей студии, уверяли что качество высокотехнологичной помощи в России не хуже, чем в Израиле или Германии.

Надо сказать, что глобализация сейчас затрагивает все сферы деятельности, и медицина не является исключением. Нет таких понятий, как российская, израильская или немецкая медицина — есть просто медицина высоких технологий. На сегодняшний день мы ничем не отличаемся в этом отношений от стран, которые принято считать передовыми. Это клише, от которого необходимо избавляться.

Приволжский окружной медицинский центр сейчас считается одним из лучших в стране. Однако далеко не во всех учреждениях Нижнего Новгорода хорошо оказывают медицинскую помощь — где-то не хватает даже перевязочных материалов, чему мне приходилось быть свидетелем. Как это всё уживается в одном городе, и почему так происходит?

К сожалению, реалии действительно таковы, что есть высокотехнологичная медицинская помощь и есть серьёзные дефекты в части организации этой помощи. Нижний Новгород — наверное, единственный город в ПФО, где отсутствует больница скорой помощи. Существующие больницы и травмпункты дежурят по очереди, но их оснащение, конечно, очень часто оставляет желать лучшего.

При этом мы постоянно слышим о том что государство вкладывает в высокотехнологичную медицинскую помощь, в том числе на территории Нижегородской области, всё больше и больше денег. Всем ли учреждениям хватает этих денег для оказания услуг соответствующего качества и существует ли проблема очередей?

Если сравнить суммы, которые выделяются на высокотехнологичную помощь в нашем регионе и таких небольших странах, как Словения или Чехия, то можно увидеть, что они отличаются вдвое, причём, не в нашу пользу. Отсюда вытекают все остальные сложности и проблемы. Тем не менее, оказание высокотехнологичной помощи у нас возможно, и количество квот с каждым годом увеличивается, несмотря на опережающий рост цен на лекарства и расходные материалы. Хотя, опять же, сейчас производство медицинских изделий и лекарств всё больше локализуется в России.

Удаётся ли нам импортозамещение в этой сфере?

Тема импортозамещения в медицине очень важная и одновременно очень больная. Достаточно сказать, что на сегодняшний день ни одна процедура или технология не называется российскими терминами. Для того, чтобы всё создавалось у нас, нужны очень большие инвестиции, которых нет. Но при этом, повторюсь, количество квот на высокотехнологичную помощь у нас растёт, и это очень важно, поскольку таким образом удаётся спасать многие жизни.

В последние годы также было много споров относительно трёухровневой системы медицинской помощи. Как вам кажется, эта модель оправдала себя? Насколько федеральные заявления об её эффективности соответствуют тому, что реально происходит на местах — особенно в районных больницах?

Эти больницы нужны. В своё время мы кинулись уничтожать сельскую медицину, и зря: всё позакрывали, а сейчас приходится снова открывать. Уровни в системе оказания медпомощи тоже нужны — основой работы медучреждений низшего уровня должна быть социальная ориентированность, а на высших уровнях акцент делается на передовые технологии.

Вы — врач-трансплантолог, принимали участие в создании системы замкнутых циклов лечения заболеваний печени и поджелудочной железы на базе Приволжского окружного медицинского центра. Что означает понятие "замкнутый цикл лечения"?

Объясню на примере такого заболевания, как опухоль печени: существует масса технологий её лечения, но, к сожалению, далеко не в каждом учреждении представлены сразу все технологии. Соответственно, если есть возможность предоставить полную линейку технологий, это даёт возможность выбрать наиболее оптимальный для конкретного пациента вариант и тем самым в разы увеличить эффективность лечения.

При вашем участии также была разработана программа органного донорства в Чувашии и Марий Эл. Насколько это всё у нас сейчас развито?

В России донорство, к сожалению, развивается медленно. Пока что оно ограничивается существующими законами, менталитетом чиновников и, порой, откровенным саботажем.

Звучит очень странно и печально. Однако вернёмся к теме трансплантологии. Какими возможностями в этой части на сегодняшний день обладает ПОМЦ и какие направления ещё предстоит развивать?

Мы занимаемся трансплантацией печени — как от посмертных, так и от живых родственных доноров. Это означает, что у родственника забирается фрагмент печени, который пересаживается пациенту и потом самостоятельно разрастается в полноценный орган. Мы также занимаемся трансплантацией почки, что экономически очень выгодно для региона, потому что мы тем самым «снимаем» больного с гемодиализа, после чего он переходит на федеральную поддержку лекарственными препаратами.

Кроме того, уже примерно год мы делаем операции по пересадке поджелудочной железы — это более редкая вещь. Вообще тема лечения сахарного диабета сейчас очень важна и актуальна.

Очереди на операции есть?

Да, конечно. Но количество людей в очереди зависит не от того, что мы не можем предоставить помощь, а от наличия доноров.

На очереди в наших планах — трансплантация сердца: на сегодняшний день получена необходимая лицензия, и наш кардиоцентр в кооперации с ПОМЦ готов делать такие операции.

Уровень нижегородских специалистов это позволяет?

Да, мы сами занимаемся их обучением. Я думаю, что первую такую операцию мы сможем сделать уже в этом году, это будет очень важное событие.

А что с оборудованием?

Все необходимое оборудование есть, поверьте. Оборудования много — людей мало.

Хотелось бы ещё спросить вас о роли новых биомедицинских технологий в практической медицине. Что на сегодняшний день актуально? Над чем лично вы сейчас работаете, какие новые технологии и методики осваиваете?

Я — потомственный хирург, люблю хирургию, но при этом понимаю, что будущее не за ней. Будущее за клеткой и клеточными технологиями. Поэтому в мае мы провели первую международную конференцию на эту тему, посмотрели, кто чем занимается. Удивительно, но Нижний Новгород является одним из лидеров России по работам в биомедицине и мегагрантам. Более того, мы активно пользуемся уникальными возможностями в области биотехнологий, которые у нас есть.

Это какими, например?

На сегодняшний день мы можем выращивать кожу и кости, печатать на 3D-принтерах объемные модели, заселять их клетками и пересаживать пациентам. Я думаю, что будущее за этим и за созданием искусственных органов.

К сожалению, а может быть и к счастью, в России действует закон, который очень жёстко ограничивает использование клеточных технологий. У белорусских специалистов, например, в этом плане более развязаны руки, что позволяет им работать шире. С другой стороны, наше законодательство позволяет ограничивать "мутные" потоки, связанные с использованием, например, стволовых клеток.

А это действительно "мутная" тема?

Применение стволовых клеток, конечно, широко разрекламировано, но на самом деле эта сфера сейчас очень ограничена. Всё-таки, будущее за искусственными органами — уже создан мочевой пузырь, сейчас пытаются сделать искусственную почку, печень, поджелудочную железу. Мы подготовились к клеточным технологиям лечения сахарного диабета.

Сколько лет должно пройти, чтобы это стало реальностью в Нижегородской области и было поставлено на поток?

Нижний Новгород, конечно, не является в этом отношении мировым лидером — мы следуем общим тенденциям и технологиям. Я думаю, конкретные результаты в этой сфере мы увидим лет через пять. США вкладывает в биотехнологии больше средств, чем в оборону. Если мы будем делать то же самое, то вполне можем вырваться вперёд.