Алиса Савицкая: "В чём-то мы до сих пор живём в логике шестидесятых"
Опорная выставка этого лета в "Арсенале" – "Горький. Модернизм", посвященная городу образца 1960-х годов. Понятно, что Горький, каким он был, мы уже вряд ли узнаём на наших улицах – много времени прошло, и многое изменилось. Расскажите, какую концепцию вы заложили в основу экспозиции?
Во-первых, узнаём даже больше, чем хотелось бы. Не случайно мы выбрали именно тему 1960-х и попытались развить идею того, что мы во многом до сих пор существуем в тех градостроительных координатах и в той градостроительной логике, которая была заложена в те годы. Именно в конце 1960-х у нас появился первый генеральный план, и этот "генплановский" подход пережил и плановую экономику, и Советский Союз, и возвращение городу старого названия – Нижний Новгород.
Конечно, если вспомнить и перебрать в уме всё, что тогда было построено, сначала кажется, что знаковых объектов критически мало: Московский вокзал, Речной вокзал и Дворец спорта. И среди этих построек нет каких-то блокбастеров, хитов, которые можно было бы предъявлять туристам как уникальное горьковское явление. С другой стороны, когда начинаешь разбираться, понимаешь, что главной установкой 1960-х было жилищное строительство, хрущёвки. Как считают многие учёные, в том числе один из моих любимых социологов архитектуры Андрей Иконников, то время было последним этапом утопии, когда в этой сфере не просто ставились прикладные задачи, а пытались с помощью архитектуры (и это роднит ее с западным модернизмом, поэтому выставка получила такое название) построить новое общество – общество социального равенства. Глядя на типовой хрущёвский дом, мы можем понять, каков должен был быть человек, живущий в этом доме, где у него границы личного пространства, обозначенные его индивидуальной квартирой, где начинается общественное пространство: выход на балкон или двор. Шестидесятые годы прошлого столетия были ещё и расцветом дворовой культуры: качели, посиделки. Когда начинаешь смотреть на структуру города через жилое строительство, понимаешь, что оно вокруг нас, оно задает те координаты, в которых мы находимся. Мы с вами сидим рядом с улицей Ковалихинской, которая была полностью спроектирована в то время – это жилой типовой микрорайон, расположившийся в историческом центре нашего города.
Но хрущёвки ведь не предъявишь как архитектурное достояние, которое осталось от той эпохи?
1960-е годы в горьковском искусстве интересны тем, что примерно в это время сюда приезжает целый корпус очень сильных профессиональных мастеровых художников: братья Холуевы, Любимов, Корнев. В основном это выпускники Репинской академии, задачей которых было создать здесь мощную художественную базу. Искусство 1960-х, которое мы изучали совместно с Нижегородским государственным художественным музеем, опираясь на их коллекцию, показалось нам очень специфичным для своего времени. С одной стороны, если мы говорим о тематике работ – это, конечно, государственный заказ: у каждого художника своя линия, и он профессионален в своей художественной работе, но не свободен в выборе темы своего высказывания. Допустим, Владимир Холуев на протяжении многих лет ездил на местные заводы, писал портреты рабочих и последовательно эту тему разрабатывал. С другой стороны, внутри полотна у профессиональных и очень хорошо образованных художников появляется определённая свобода использования тех знаний, которыми они обладают. Это всё-таки не классический сталинский соцреализм, выполненный по четко прописанным – там есть много довольно свободных ходов в плане работы с цветом и композиции.
Поэтому на выставке "Горький. Модернизм" у нас есть два сюжета. Первый – это заказ на рабочих. Горьковские заводы – это отдельная тема: мы понимаем, что весь город, по сути, развивался вокруг заводов, и они требуют отдельного исследования. Второй сюжет – это портреты и автопортеты художников: то, какими они себя видели. Как правило, художников рисуют в момент творческого процесса, и в этих полотнах проявляется то, как они соотносят свой внутренний мир с заказом, который им необходимо выполнять. Этот сюжет, конечно, очень интересен – больше всего восхищает планка профессионализма, которая была у мастеров того времени. Можно изучать каждую картину, изучать связи с разными произведениями искусства – очевидно, они многое знали, например, о русском авангарде. Это отдельная интеллектуальная приятная игра для тех, кто устал смотреть на планы, чертежи и фотографии довольно однотипных домов.
Мне лично показался интересным раздел выставки, посвящённый жизни людей того времени. Нашёл ли он отклик у посетителей?
Это важный вопрос, и я рада, что вы его задали, потому что у нас с 1960-ми сложились сложные отношения. Когда мы начинали этот проект, нам казалось, что эпоха закончилась совсем недавно, что с искусством и архитектурой всё довольно очевидно, и что осталось лишь собрать и интерпретировать все известные нам факты. Тем не менее, в процессе подготовки выставки стало очевидно, как много в действительности прошло времени с тех пор. Нам казалось, что мы что-то знаем, но, когда мы начинали сверяться с архивами и искать экспертов, всё получалось далеко не так просто. Если переводить это на какой-то личный опыт – многие люди, которые говорят, что помнят, на самом деле лишь так думают. Кроме того, есть ещё проблема, связанная с тем, что советское время растягивается до начала 1990-х, поэтому очень часто в воспоминаниях людей события шестидесятых "подменяются", например, 1970-1980 годами – а мы установили определённые временные рамки, и решили чётко их придерживаться.
В итоге выставка (можно считать это моим критическим замечанием к ней) получилась археологической. Какие документы нам удалось найти в архивах, но многое – не удалось. Возможно, где-то мы доработали, что-то не успели, а что-то было утрачено. Как, например, монументальное искусство, которое создавалось в городе: фрески, росписи, мозаики, которые делались в интерьерах и на фасадах. Понятно, что есть абсолютные шедевры – например, мозаичное панно на Московском вокзале. И то, отыскать эскиз удалось с большим трудом только благодаря семье одного из художников (Валентина Любимова – ред.). Это была прикладная работа, а сами эскизы в советские годы произведениями искусства не считались.
Вообще всё, что связано с монументальным искусством, для нас стало сложной темой, и сама выставка получилась немножко "сухая". Всё-таки, НГХМ и "Арсенал" – два крупных музея: мы вынуждены опираться на какие-то большие вещ и точные знания, а их, очевидно, не хватает. Поэтому мы решили предложить нашим зрителям включиться в пополнение экспозиции. Так появилась "Стена личных историй", на которой можно оставить не уточнённые в архивах воспоминания. Это не тот факт, который два музея могут предъявить как объективное знание, но это не менее важно. Это как раз та жизнь, которая происходила внутри генплана, который мы очертили выставкой. Кроме того, проект изначально полностью является результатом командной работы: нашими партнёрами стали, Государственный архив специальной документации Нижегородской области, выполнивший только с нашей ассистенткой годовую норму работы, Нижегородский государственных художественный музей и сами жители города, которые делились личными историями через сообщество "Город Горький. Его уже нет" в Facebook. Участники этой группы очень активно включились в работу над выставкой – они помогали нам атрибутировать некоторые фотографии, которые были неточно подписаны в архиве, определяли ракурс съёмок, улицы и дома. Мы пополняем архив личных историй и тем, что нам приносят посетители, и тем, что пишут в соцсетях.
Интересно, когда онлайн-сообщества вливаются в работу целого института.
Для нас это действительно очень важно. К сожалению, во время чемпионата мы больше работали на "экспорт", а не на наших горожан, поэтому выставка продлится до 21 октября – чтобы все спокойно, без туристов и ограничений в Нижегородском кремле, могли посетить этот проект. Мы также ждём инициативы от гостей "Арсенала": возможно, у кого-то остались фотографии того времени или материалы, о которых хотелось бы рассказать. Это можно будет сделать в формате "авторской экскурсии".
