Юрий Грымов – РБК: «Театр – это всегда игра вдолгую»

Фото: Юрий Грымов. Фото театра "Модерн"

Бюджет современного театра, как правило, строится на государственном финансировании и кассовых сборах. Московский театр «Модерн» - пример успешного бизнес-проекта, год за годом увеличивающего доходность без скидок на пандемию и ковид-ограничения. «Модерн» активно гастролирует, и в планах на 2022 год – Нижегородская область.

Художественный руководитель театра, заслуженный артист России Юрий Грымов рассказал РБК, можно ли заработать на гастролях, почему нельзя надеяться на спонсоров и краудфандинг, и каким образом театру, в отличие от кино, телевидения и шоу-бизнеса, удалось остаться авторским искусством.

- Осенью театр «Модерн» планирует гастроли в Нижнем Новгороде. Как составляется «гастрольная карта» театра, и что везете нижегородским зрителям?

- Гастроли мы планируем на конец сентября – начало октября. Признаюсь, я всегда ищу повод приехать в Нижний Новгород, потому что я для себя решил, что хочу приезжать в те города, в которых мне уютно и интересно. Сейчас составляем графики, возможно, заедем также в Дзержинск или еще какой-то город рядом с Нижним Новгородом, чтобы уж были полноценные гастроли.

Мы планируем показать три спектакля. «Человек с глазами Моцарта» – это очень трогательная и эмоциональная история о любви на фоне войны. Второй спектакль – «Ничего, что я Чехоff», который мы уже показывали в Нижнем Новгороде на театральном фестивале. Был очень теплый прием, и мы решили повторить для тех, кто не смог тогда попасть.

И я приложу все усилия, чтобы мы привезли премьерный спектакль «Петр Первый». Это первый спектакль трилогии «Антихрист и Христос», очень «густонаселенный» спектакль, костюмированный, яркий. Пока такие планы, но, возможно, будут еще корректировки.

- Для гастролей готовите какую-то облегченную, «походную» версию?

- Ни в коем случае! Это было бы проявлением ужасного неуважения к зрителю. Мы всегда едем в полном составе, со всеми костюмами, декорациями. И даже если в театре, который нас принимает, не хватает, например, освещения, мы привозим свет с собой. В Нижнем Новгороде такая же сцена, как в театре «Модерн», поэтому нижегородские зрители увидят все то же самое, что видят зрители московские.

Я, кстати, отказываюсь ездить на гастроли в театры, где большие залы и гигантские сцены. Потому что зритель, который сидит в третьем ряду партера, и зритель на последнем ряду амфитеатра смотрят два разных спектакля. Это неправильно. Я за контакт, за эмоциональный, честный театр. Для меня театр – это высказывание, а говорить нужно «глаза в глаза». Поэтому мы выбираем подходящую сцену и играем ни в коем случае не «походную» версию.

Фото: "Человек с глазами Моцарта"

- Удается ли при таком подходе заработать на гастролях?

- Конечно же, нет. Гастроли никогда не являются бизнесом, и не верьте тем, кто будет доказывать вам обратное. Зарабатываем мы дома. Во-первых, в Москве билеты гораздо дороже. Например, на «Петра Первого» билеты стоят от 4 до 10 тысяч. И у нас каждый раз аншлаг. Конечно, зрителям из регионов сложно выделить такую сумму на поход в театр. Во-вторых, гастроли – это еще и некие дополнительные расходы на рекламу, афиши и т.п. Поэтому мы просто едем в город, который нам нравится, чтобы показать, что мы есть, и мы такие. Мир стал плотнее, люди – мобильнее. Много нижегородцев приезжает в Москву в командировки, по делам, просто погулять. Возможно, кто-то, кто увидит наш спектакль, потом захочет прийти в театр «Модерн». Вот для этого нужны гастроли, а не для денег.

- А вообще, может ли театр быть успешным бизнес-проектом?

- Да, театр «Модерн» финансово очень успешен, и за пять лет мы заметно приросли. Даже во время пандемии, когда была введена система QR-кодов, у нас росли продажи. Сейчас мы работаем с заполняемостью зала на 70%, разрешенной Роспотребнадзором, но мы вернулись к доходам «доковидного» периода, потому что увеличились цены на билеты и добавились новые спектакли.

Я вообще считаю, что театр – это более доходная история, чем кино. Звучит странно, но дело в том, что в театре себестоимость продукта в сотни раз ниже. Театр – это прогнозируемый бизнес. Я знаю число спектаклей, количество проданных билетов, могу сам регулировать цену. А в кино вы никогда не сделаете точный прогноз, потому что кинорынок регулируют иностранные производители.

Конечно, здесь много нюансов. Например, для успешного бизнес-проекта важно, чтобы труппа не была раздута. Мировая и российская практика показывают, что активно играют, как правило, около 25 человек. У нас в труппе, например, 32 артиста. А есть же театры, которые и по 150 человек содержат!

Бюджет формируется примерно так. Госфинансирование идет, в основном, на содержание здания, уборку снега, отопление и т.п. Это то, что мы должны делать каждый день, вне зависимости от качества спектаклей. А зарплата артистов – это уже доля зрителей, внебюджетные средства. Она зависит только от успеха, поэтому и диапазон интересов театра «Модерн» такой широкий. С одной стороны - «Война и мир», с другой – «Nirvana». Мы должны ориентироваться на разного зрителя, чтобы зарабатывать.

- То, о чем вы говорите, применимо и к региональному театру?

- В регионах с этим сложнее, конечно. В России есть замечательные театры, просто грандиозные, потрясающие коллективы. Но количество зрителей – ограничено. В театр же ходят одни и те же люди – определенная часть жителей этого города, и нужно их удерживать новинками. Поэтому региональные театры вынуждены делать много премьер. И, как следствие, постоянно растут расходы на новые постановки. Для сравнения, на Бродвее мюзиклы идут по 20 лет. Представляете, насколько снижается себестоимость! Потому что это Нью-Йорк, это большой туристический поток.

Я, кстати, планирую после пандемии заняться проектом театрального туризма. Думаю, это должно быть нечто похожее на программу «Пушкинская карта», которая сейчас успешно работает. Мне кажется, здесь есть перспективы и для регионов, и для Москвы. Да и в целом, региональные театры смогут больше зарабатывать, если будут более гибкими в плане обменных гастролей.

- Вы же говорите, что гастроли – это не способ заработать?

- Это способ привлечь нового зрителя, который в будущем принесет деньги, и, возможно, не раз. Театр – это всегда игра вдолгую. Например, на наш спектакль на нижегородской сцене придет зритель, который давно не был на этой площадке. Увидит репертуар, почувствует дух театра и придет снова – уже на «домашний» спектакль. Я, например, пускаю к себе другие театры по понедельникам, когда у нашей труппы выходной. И очень рад тому, что приходит новый зритель, который раньше не приходил в «Модерн». Такое «опыление» – очень важная составляющая театральной жизни. Но этим нужно заниматься системно, и очень многое зависит от руководителей театров.

- И все-таки вне зависимости от позиции худрука, наличие государственного финансирования является обязательным условием существования и развития театра?

- Думаю, да. У нас в России благодаря наличию госфинансирования сложилась уникальная ситуация. Знаете, меня всегда удивляет, когда я слышу рассуждения про театральную жизнь Парижа, или театральная жизнь Лондона. Вы о чем?! Вся театральная жизнь – в Москве! Москва – театральная столица мира, а Россия – самая театральная страна. В Москве сто (!) государственных театров, и примерно столько же – небольших, частных. В России в каждом крупном городе есть обязательный набор: драматический театр, детский, музыкальный, театр кукол. Такого нет больше нигде в мире, и этим стоит гордиться. Посильное государственное финансирование – это инвестиция в культуру и безопасность нашей страны.

Кстати, эта система подошла бы и для кино, и, возможно, даже спасла бы кинематограф. Да, сегодня 98% российских фильмов финансирует государство. Но оно инвестирует в частных продюсеров, а финансировать нужно творческие студии. Пусть это будут небольшие деньги: на офис, какое-то оборудование, минимальные зарплаты; а остальной доход они заработают на сборах. Но тогда все оживет, как сейчас в театре.

- Все равно, как-то странно слышать, что термины из индустрии кино – себестоимость, рентабельность, кассовые сборы – применимы к театру…

- Ну конечно, здесь не может быть полной аналогии. Например, измерять качество творческого продукта по сборам за первый уикенд – это тупиковая история, навязанная нам американским кинематографом. Театр – проект долгоиграющий и долгоживущий. В РАМТе, например, мой спектакль «Цветы для Элджернона» идет уже 9 лет. И в «Модерне» некоторые спектакли идут по пять лет, они все продаются. Сила театра – в его долголетии, поэтому я и не люблю «проектные» театры, рассчитанные на один сезон.

- Ну а помимо билетов, на чем еще может заработать театр? На аренде, например?

- Если вы видите, что в театре очень много аренды, значит, дела в театре плохи. Я на спектакле зарабатываю в четыре раза больше, чем на аренде. Все остальное – буфет, программки, магазин – это даже не бизнес. Главный доход театра – билеты на спектакли.

Кстати, у нас в театре в последнее время стали популярны театральные корпоративные мероприятия, когда какая-то компания выкупает целый зал для своих сотрудников. Это небанальный досуг для коллектива и хороший заработок для театра.

- А интересен ли театр спонсорам?

- У театра «Модерн» нет спонсоров. У меня, конечно, шапка не упадет попросить, но я не вижу смысла. Я же знаю, что ответит бизнес: что сейчас кризис, или пандемия, или просто момент неподходящий… Кто захочет помочь, что называется, по любви, и так поможет. Но вообще, у нас в стране так сложилось, что поддерживают успешных. Если Большой театр – это бренд, то у него и спонсоров много.

- Зато у вас был опыт сбора средств на постановку на краудфандинговой платформе. Получилось?

- Да, все закончилось хорошо, но мы не собирали полностью на постановку. В спектакле «Война и мир» у нас 423 костюма, и мы просто не тянули его финансово. Нам не хватало 2 млн рублей, и на краудфандинге, благодаря поддержке зрителей, мы собрали 1,8 млн. По сути, это была очень ранняя продажа билетов по завышенной цене. Также я продал, чему очень удивился, два ужина с собой.

Поэтому я думаю, что краудфандинг – вещь хорошая, но не нужно строить иллюзий. В районе 1-1,5 млн это работает, больше – я бы не рисковал.

- Уже стал хрестоматийным ваш разговор с Григорием Гориным лет двадцать назад, когда вы сказали, что театр вам не интересен. Что произошло? Изменились вы или театр?

- Я изменился. Я абсолютно рад тому, чем сейчас занимаюсь. Я за пять лет ни разу не пожалел о том, что пришел в театр «Модерн». В первую очередь, из-за людей. Я работал на телевидении, я занимался издательской деятельностью, кино, шоу-бизнесом, рекламой, и могу с уверенностью сказать, что люди театра, наверное, самые интересные, наполненные и самоотверженные. Люди театра – это не про деньги. В отличие от людей кино, с которыми мне стало скучно.

- Но из пяти лет, что вы являетесь художественным руководителем театра «Модерн», два года пришлись на пандемию. Неужели, это не поубавило оптимизма?

- Я в театре «Модерн» запретил слово «выживаем». Мы живем. Мы научились еще больше ценить друг друга, свою работу, зрителя. Я помню, как в период локдауна, когда мы общались в зуме, одна наша актриса сказала, что больше никогда в жизни не будет жаловаться на усталость от спектаклей и гастролей, потому что локдаун показал, что на самом деле мы не можем без сцены и без общения.

Было тяжело играть при разрешенной заполняемости зала 25%. Тогда появилась шутка, что на сцене людей больше, чем в зале, и это был как раз мой случай. В прямом смысле слова. Сейчас заполняемость больше, но люди стали чаще болеть и сдавать билеты. И был день, когда нам сдали 14 билетов. Но, как бы пафосно это ни звучало, испытания сплотили коллектив.

Фото: "Петр Первый"

- В период пандемии актуальными стали онлайн-версии спектаклей. Вы это практиковали? Спектакль, который идет на сцене, можно снять зрелищно?

- Нет, это утопия и катастрофа! И я большой противник видео-версий, и мы никогда их нигде не выкладывали. Достойных примеров нет ни одного. А вы почитайте комментарии под такими онлайн-версиями: «не ходил в театр, теперь посмотрел и точно не пойду». Он и правда не пойдет после ужасного просмотра этой невнятной съемки. Театр потерял зрителя. Но я думаю на эту тему. Нужно изобрести какой-то жанр, найти новую вибрацию, новое технологическое решение, чтобы люди понимали, что они смотрят.

- А когда зрители приходят в театр «Модерн» на пьесу «На дне» и видят, что действие происходит на современной Рублевке, они понимают, что они смотрят?

- Я очень бережно отношусь к авторскому тексту, и никогда не меняю слова. И Горький – это большой мастер слова, настоящий подарок для режиссера. А о чем писал Горький? Горький писал о духовном падении. Не о финансовом, а именно о духовном. И я подумал, что если это будут богатые люди, а не босяки, как у Горького, то тема зазвучит еще ярче. И зрителей, я вижу, это потрясает. Горький очень современен. Настолько, что иногда это даже жутко.

- С каким чувством, учитывая ваш опыт, вы смотрите современную рекламу? Почему сейчас так мало шедевров, эпатажа, фраз, которые уходят в народ?

- Потому что победили западные рекламные агентства. А реклама, на самом деле, очень национальная, очень местная. Когда я занимался рекламой, я получал гигантское количество наград по миру, потому что у нас был особый русский стиль и мы изобретали что-то свое. А сегодня какой-то человек, который прочитал курс лекций по маркетингу, учит нас снимать ролики или делать билборды. И в рекламе сейчас работать неинтересно. Я, честно говоря, даже не понимаю, как современный молодой человек может работать в рекламе. Там, кстати, уже и денег больших нет. То же самое случилось с шоу-бизнесом: в России сейчас не снимают оригинальных клипов, все ориентируются на общемировые тренды. Только театр живой, потому что там остался автор. А на телевидении и в рекламе автора давно уже нет.

- Почему же авторский театр остался?

- Театр спасает то, что без автора театр элементарно не получится, будут пустые залы. Сцена – это увеличительное стекло. Аль Пачино как-то сказал, что актер – это канатоходец, только в театре канат натянут под потолком, а в кино он лежит на полу. То же самое касается и режиссуры. Театр – древнейший вид искусства, сложный, живой, объемный. А в кино вечно какие-то поддавки: монтаж, перемонтаж, переозвучка, саунд-дизайн.

Театр живой и настоящий, и другим быть просто не может. А если кто этого не ценит, то, значит, и не нужно в театр приходить.